Город - белоснежная зима,

                                                                                     юности зеленая страна.

ы замечали, друзья, когда вдруг захочешь побывать в каком-нибудь  месте из далекого прошлого, потом побываешь там, приходит  некое разочарование.  Оттого, что все не так и все другое. И не  возникает то чувство,  которого ждал. Так вот - в горах этого разочарования никогда не бывает. Все всегда тоже, что и раньше, и все возвращается и чувствуется.

Потому, что изменения небольшие и главное, естественные. Выросли елки, упали старые деревья, разрушились камни. Под воздействием ветра, воды и солнца. Не добрался еще человек, и в этом, наверное, и все дело. На водопаде побывало много моих друзей и знакомых, и их друзья.

Когда я собирался много написать про водопад, в памяти возникло столько всего, что я понял, что писать обо всем, что помнится не стоит, этого всего слишком много. И так все будоражит сердце и душу, что вот сейчас даже закололо что–то слева. Нет смысла размещать даже сотой доли фоток с водопада, поэтому я решил коротко описать ощущения и дать современные фотки.

Не помню точно год, когда мы решили сделать стоянку выше по речке. Я помню только, что была идея приходить на место, и что бы там была рядом вода (а это река), что бы была елка, под которой можно было скрыться, натянув полиэтилен. Палаток в те стародавние времена у нас не было.

Мы с Микой поднимались все выше и выше по речке. Водопад  мы знали, но вот подходящего места возле него не было. Я помню, как на уступе, над самым водопадом мы сидели под елкой с Микой. Жаль, до воды не добраться, внизу шумел и бурунил водопад, сквозь ветки проносилась белая пена.

Посидев, мы собрались выбираться с этого обрыва и идти дальше. Мика пролез сквозь ветки, собираясь идти, а я вдруг наудачу полез в противоположную сторону, в самую гущу кушаров. Продравшись сквозь них и высунув голову,  я увидел прямо перед носом мирно блестящую речку, хотя гром водопада был оглушительный.

Всего две каменные ступеньки, и я утолял жажду, а слева, вниз метров на десять, низвергалась вода. На вертикальной скале надо мной стоял Мика, и удивленно таращился - как это я оказался у воды.

Так была открыта эпоха водопада, так водопад стал частью нашей жизни. Помню, что это было в июне, было синее небо, зеленое море и яркий свет.

Трудно сказать, сколько времени я провел на водопаде. Ходили мы туда великое множество раз – и весной, и летом, и осенью, и даже зимой. И не один десяток лет. Поэтому, даже если я провел там в сумме всего пол-года, то и тогда это время сравнимо, к примеру, с одним курсом института, то есть большой отрезок времени.

Пол-года наблюдать далекий склон, глохнуть от шума падающей воды, жечь костер, купаться в буруне речки. Вдыхать плотные запахи накаленной на солнце арчи. Загорать на каменной ступеньке, варить утку с картошкой и суп со звездочками. Столько всего и перечислить все невозможно.

Попал этот водопадный период на самую восприимчивую, нетронутую и оголенную часть жизни. Собственно, это и есть жизнь, может и лучшая ее часть, в этом нет ничего удивительного. Год открытия водопада был эдак 78-й, и лет нам было, эдак по шестнадцать.

Водопад = первая любовь, свидетель и участник всех переживаний и мечтаний юности. Сквозь пелену водопада я различаю лицо девушки и слышу ее голос. Вижу ее, сидящей на лошади и убирающей длинные волосы рукой за спину. А сам я, весь черный, и худой, как велосипед, подаю руку, ее волосы пролетают по моим бровям, как касания невесомых перышек…  

Мы смотрим на белые облака с разных сторон вселенной, синее и белое, цвета пронизавшего все на свете счастья, в руке рука.

В одном из походов, я притащил банку краски небесного цвета, забрался на уступ скалы и написал всего одно имя. Небесная краска продержалась на скале лет двадцать. Имя в душе, будто написанное вчера.
 

                                                                                    Окна утром настежь распахну,

                                                                               горы я над крышами найду 

На водопаде сочинялись песни и стихи, писались письма, дневники, снимались фильмы. Молодость бурлила, чувства выплескивались наружу. Катушечный магнитофон Романтик 304 и кассетный Весна 202 исправно насыщали эфир рифами Лед зеппелина и Назарет.

Приемник ВЭФ 201 прилично ловил «голос Америки из Вашингтона», поэтому ночи были короткими и бодрыми. Сон приходил под утро сквозь прожженный костром ватин. Потом, вставшие первыми, по-братски переваливали на оставшегося все свои одеяла, и тот с удовольствием продолжал дремать под тяжестью стога из тряпья.

Бесконечный водопадный костер дымил немилосердно, глаза были постоянно красные от синего тумана. Дым стелился над рекой, что абсолютно соответствовало обстановке - Smoke on the water, a fire in the sky - там-там-там, там-там-та-дам, там-там-там, та-даа... - рычал Ричи.

Многие ночи проходили на самом уступе над водопадом, где с трех сторон обрыв, а с одной костер. Вокруг стоял шум воды, а сверху черная мгла с  блестящими звездами и млечным путем, который крутился ночами, как вентилятор.

Сквозь шум и брызги водопада я слышу голоса всех своих друзей, они тоже все худые, все загорелые, лохматые по плечи, и представьте - все, как один, смеются. Почему то совсем не представляются дождь и туман, не помнятся, хотя и они, разумеется, тоже были.

Все время солнце, все пропитано его лучами, все время слепит мне в глаза, и даже закрыв их, я вижу радужные разводы.