Под синим небом Кумалы

ень набирает силу. Да еще какую. Солнце еще над горизонтом, а  уже пот градом. Шиповник царапает ноги, все икры в тонких  красных полосках. Мы плетемся на Кумалу. Тропки сходятся и  расходятся. Сухой и жаркий воздух, такой густой и вязкий, так  настоянный на травах предгорий, что трудно дышать. За шиворот,  на мокрые спины, сыпятся семена растений. 

В хороший знойный день даже ранним утром не бывает росы. Сандалии погружаются в жидкую, почти белую от Солнца,  пыль. Ящерки снуют туда-сюда.

- Скоро еще? Долго еще до рощи?

- Будто не знаешь, вон за тем леском, за тем оврагом кушары, и на подъем…

Кушары – это наше специфическое слово, наш местный диалект, в других языках не встречается. Ни в каких словарях его нет, а мы без него не обходимся и пяти минут. Это кусты, трава, ветки, бурелом. Все вместе, так сказать, собирательный образ.

                    * все фотографии, при нажатии на них, открываются в большой размер

Складки бугров, в них прижились яблони и боярка. Яблоки еще зеленые, а вот урюк поспел. Вот, наконец, и урючная роща. Оранжевые шарики плотным слоем устилают траву. Долгожданная тень.  Холмы на южной стороне выжжены добела так, что больно смотреть. Нагребаем полные майки мягких плодов, и привычно убедившись, что змей нет, устраиваемся на траве. Вокруг особая тишина, для взрослого человека. Потому, что для нас, мальчишек, все наполнено звоном цикад, сверчков, кузнечиков. Вся эта какофония висит в мареве, наши уши сейчас способны еще слышать ее.

По пути попадаются пасеки. В уютных лощинах, где ветра почти нет, воздух раскаляется так, что жжет лицо, будто горн. Там к всеобщему звону добавляется жужжание пчел, они снуют в свои маленькие крашеные домики в траве. Одна из таких пасек – первая большая остановка на нашем пути. Дедушка Сергея и есть самый настоящий пасечник. Угрюмый, огромный, с окладистой бородой. Честно сказать, мы его побаиваемся, но без чая с медом точно не останемся. Чай у него на травах, они пучками висят под брезентовым навесом. Везде роятся пчелы.  С наслаждением хлебаем душистый настой, ложки с медом только мелькают. Дед неразговорчив, все время о чем-то думает. О чем можно столько думать, когда вокруг так много интересных дел! Также молча, ставит второй чайник, лишь буркнет, куда собрались-то, мол, и все. Кумала…

По пути, в горной долине расположена небольшая ферма. Ферма – это тоже название, на самом деле это большая палатка и навес из камыша. Снаряжаем Мику попросить воды. Видно, как женщина снимает с жерди перевернутое ведро, споласкивает его, наполняет. Мика возвращается, покосившись под тяжестью полного ведра. В нем ... молоко.  Нам нечем даже зачерпнуть его. Тут же срезаем полые стебли бузульника. С трех сторон усаживаемся, и тянем душистое горьковатое от полыни, молоко. Коктейль Кумалы. Несмотря на жажду, одолеть удается только половину ведра. Остальное относим обратно.

- Что мало пили? – женщина улыбается, - далеко собрались, туристы?

- Спасибо, больше никак…

Время от времени из-под ног с шумом вылетают фазаны или кеклики. И хотя это привычно, каждый раз от неожиданности вздрагиваешь. Кеклики долго бегут по тропинке, останавливаются, ковыляют, затем семенят дальше, пока не убедятся, что их дом в безопасности. Часто склон пересекает трехметровыми прыжками рыжая косуля. Оглянувшись на прощание, скрывается в кушарах.  

Начинается самое пекло, дорога лежит по долине, заросшей мальвой и девясилом. На 2 метра над головами качаются соцветия, мы пробираемся как джунглях, крапива добавляет жару на наши бедные коленки. Звон цикад к полудню стихает, что бы к вечеру обрушиться с новой силой, своей никому неведомой и непонятной жизни. Мы бредем целую вечность по этой крапивной долине. Скоро будет родник. Вода в нем на вкус похожа на минеральную. Оказывается, холмы скрывают под собой вечный ледник. Он постепенно тает, и вода, по ручейкам внутри горы, находит себе место вырваться на волю. У родника растут камыши и сливы. Купаемся с головы до ног. Вода холодная, но все сохнет вмиг, ведь на солнце далеко за сорок градусов.

Вот прямо посреди склона появляется хижина. Это одновременно и шалаш, и вигвам, и сарай. Жерди молодых карагачей воткнуты в землю, переплетены хвощем, а на крыше разместились большие листья лопухов. Кто построил это пристанище, может чабан, охотник или пасечник – никто не знает. Но мы точно знаем, как оно называется – Кумала. Место нашей ночевки. Внутри немногим темнее, чем снаружи. Пахнет нагретым сеном. На полу сухая трава, посредине несколько камней для костра.  Когда стоишь, шею щекочут ветки потолка. Солнце уже ушло за холм, но прохлады не жди даже ночью. Это лето в предгорьях Азии.

  поляна, заросшая мальвой и девясилом

  дикая яблоня Сиверса - уникальное дерево, корни целой рощи связаны друг с другом. Таким образом удается всем деревьям выживать при недостатке влаги. Встречается только в Заилиском Алатау, эндемик.

Разжигаем огонь, сразу становится темней, яблоневые ветки горят, сладкий дым проходит вверх, сквозь листья потолка. Картошку, взятую у деда, мы запечем, а с ней  уплетем на троих две кильки в томатном соусе. Черный хлеб и лук. В банках из-под консервов будем заваривать чай из душицы, зверобоя и чабреца. Пир на весь мир. А мир большой – вдалеке на темно-синем вечернем небе белеют снега и чернеют скалы.  Там мы пока еще не были, но мечтаем добраться до них, представляем, как это все сбудется, и как все будет здорово. Вот соберемся в большой поход, уговорим родителей. Саша, Мика и Сергей. Скорей бы это сбылось, скорей бы…  Откуда нам знать, что время никогда не останавливается.

На западе, за холмом уже розовеет небо, ни одного облачка, с утра до вечера. Так будет и завтра, и послезавтра, и целый месяц. Нам никогда не приходило в голову, что здесь вообще бывают дожди. Первая звезда уже светит сквозь ветки, позже выйдет Луна, и исполосует все внутри шалаша.  Красные угли тлеют в костре. Рычит на бугре горный козел, ему отвечает эхо.  Кричит синекрылая сойка – самая настоящая синяя птица, о которой еще не сложена известная песня. Встречается она только здесь, на Кумале, но тогда мы об этом понятия не имели. Мир очень большой. Вон сколько огней на равнине, среди них где-то светятся   огоньки  и наших домов.

Ветерок шуршит сухими листьями, иногда проносятся тенями летучие мыши. Глаза слипаются после сытного ужина. Костер еще вспыхивает малиновыми красками, они рисуют на жердях замысловатые фигуры, которые расплываются в сладком тумане.

Кумала… никому не известное, придуманное слово.  Это и то наше время, и те места, это и трава, и глиняные холмы. Это синяя птица, и сухой знойный чертополох.  Ранние рассветы и поздние закаты.  Капля воды из родника, и синее небо в нем. Терпкий дым маленького костра, уносящегося к бесконечному, пестрому от звезд небу. Словно пароль, сто́ит произнести его мысленно, и все становится по-другому. В тоже мгновение возвращаешься к себе прежнему, и далеко, почти безвозвратно уходишь от себя нынешнего...

...наверное, оно значит – я знаю, помню, чувствую, люблю.

                                                                                                            1976 год, 2010 год