Небо над головой, а грибы в лесу (кумалинская мудрость) 

так, я хотел рассказать про грибы. Что такое сборщик грибов в обычном понимании. Это человек, я много таких видел, в шляпке, с корзинкой, в корзинке аккуратненько сложены грибы.

Иногда  грибники их даже прокладывают листочками - так укладывают,  шляпка шляпке, а в середине листик какой-нибудь даже прокладывают.  И идут на автобусные остановки, и что бы корзинка на виду. Чтобы все видели, какие они все из себя грибники. И все-то они про грибы-то знают-то, и вообще про все и вся. Только спроси.

Но такие грибники, это всё равно, что рыбаки, которые стоят с удочками на мосту.  Стоящий на мосту с удочкой,  в городе человек - это такой же рыбак, как вот этот грибник. Вообще с грибами я столкнулся еще в школьные годы чудесные. Наш всем известный друг Валерыч - такой хозяйственный парень. И вот, идем мы по лесополосе всей компанией, и вдруг Валерыч, расталкивая всех, бежит куда-то под дерево и вырывает гриб, например сморчок. Это было обычно ранней весной, когда еще нет травы. Появлялись у нас такие сморчки, чёрно-фиолетовые, похожие на губку.

 Валерыч где-то всё вычитал, типа в журнале Юный натуралист, и всё это знал. Ну а мы все были заняты более интересными вещами -  всевозможными играми, и над Валерой посмеивались.  Но тот своё дело знал туго. Потом, как-то в горах, тот же Валерыч насобирает, бывало, каких-нибудь грибов, в то время, как мы занимаемся опять более важными делами. Сварит их, потом жарит. Честно говоря, я всегда был скептически настроен к его этим действиям, но потом, когда всё было уже готово, мы с большим аппетитом ели эти грибы, которые готовил Валерыч.  

Вот как происходит сбор грибов у нас, в Заилийском Алатау,  сбор настоящих грибов.  В походе за грибами, к примеру, участвуют два-три человека, или больше, не важно. Один из них сразу назначается на костер, он будет костровым, остальные уходят за грибами. Просто идут за грибами, никаких там «по-грибы», у нас таких выражений нет, я никогда такого не слышал. За грибами пойдем? Пойдем.  И здесь тонкий филологический смысл, который станет ясен позже.

Задача того, что на костре, заключается в следующем - он набирает в речке ведро воды, он будет набирать ее всё время. Он заготавливает дрова,  всё это происходит на стоянке. Он разжигает костер, кипятит воду.  К этому времени приходят собственно грибники, они вываливают гору грибов, опустошая свои мешки, и уходят за грибами вновь.  Костровой, не моя, не чистя, засыпает грибы в кипящую воду, и варит их минут 5, максимум 10.  

Потом он вылавливает из этой воды грибы, и отправляет их под ёлочку, на полиэтилен.  Засыпает новую партию грибов в ведро кипящей воды, и таким образом, процесс у него продолжается непрерывно. Он подливает воды, подбрасывает дрова.  Ведро обычно стоит на каменной печке, или на камнях.  Никаких там треног и прочего никогда у нас не было, это всё выдумки фантастов или художников.

 В это время грибники вновь приходят, и приносят новую партию грибов. Грибы таким образом автоматически отмываются и становятся как бы резиновыми, они уже не ломаются, и они уже не испортятся. В горах даже днём, под ёлкой в тени довольно прохладно. Постепенно гора сваренных грибов растет, они приобретают светло-коричневый цвет, так проходит целый день – одна-две ходки,  как правило до обеда и тоже самое после.  

На следующий день дежурить на костре может другой человек, или тот же, кому как нравится.  Вечером, у продолжающего гореть костра мы сидим, готовим еду, разговариваем.  И никакой романтики. По такой системе грибами можно заниматься 2-3 дня, за это время грибы не испортятся. КПД сборки сильно повышается, грибы уменьшаются примерно в 2-3 раза.

Дома остаётся их промыть в чистой воде,  ещё поварить, если требуется и можно их солить. То есть, дома почти ничего не нужно с ними делать - разводить мусор и прочий бардак, терять своё драгоценнейшее время. Я помню такой случай. Мы были в горах, точно был Валерыч, по-моему был Димыч, Серёги вроде не было. Шел как раз грибной сезон, и вот мы идём по тропинке, а  по обеим сторонам тропинки белеют грибы.

Да, забыл сказать, что под грибами я понимаю только грузди,  потому, что все остальное за грибы мы никогда не считали. Ну, например рыжики, сыроежки, всякие древесные грибы, опята  и прочее - это не настоящие грибы. Это для тех грибников с корзинками, а у нас мешки. Грибы - это грузди. Так вот, идем мы по этой тропинке с рюкзаками, полных грибов. Остановились, набрали рюкзаки в радиусе  нескольких метров. Всё, пошли дальше. Прошли 10 метров, остановились, набрали полные пакеты и мешки и  всё что у нас есть, пошли дальше. Вот такая схема.

И вот идем мы по тропинке, а навстречу на лошадях лесники, и по обе стороны у лошадей свисают по нескольку мешков с грибами. Представьте, идёт лошадь, а выглядит она как гроздь мешков, а посредине восседает сияющий лесник. Он смотрит на меня и говорит - Ну какие грибы, а ребята! - и сам же весь светится, вот такие были грибы.
 

 Поехали мы однажды с Маратом и Сергеем на знаменитом УАЗике. Поехали целенаправленно за грибами. Марат довёз нас до начала леса, до того места где дорога заканчивалась, и уехал, обещая приехать через 3 дня. Так мы договорились.

А мы пошли дальше, на свой водопад. Серёга стал костровым, естественно, потому, что грибы он не любит, грибы он не уважает, собирать грибы он терпеть не может, и вообще фигня это всё, и нафиг это надо. А фигня у него - это на самом деле буквально все.  Я собирал грибы, сборщик я очень опытный и исправно приносил ему рюкзак, полный белых  груздей.

 А Серёга, скрепя сердце, и морщась словно от боли, собирал дрова, подливал в ведро воды, и варил эти грузди.  В перерывах своей работы он сидел, морщился и покуривал. Вскоре мы поняли, что все собранные и сваренные нами грибы, мы физически не сможем донести до дороги.

От  водопада до того места, куда должен приехать наш Марат, на нашем УАЗике, примерно было около 2-3 часов ходьбы. Дорога идёт горизонтально и большей частью вниз. Мы набили два мешка резиновыми тяжеленными грибами. Мешки такие, советские, серые, такие же серые, как советская действительность. Они получились килограмм по 60,  а может быть даже 70, но жадность моя не знала границ. Серёга был равнодушен, он понимал что он заложник ситуации, только морщился, будто все время жевал лимон. 

Верх мешков тщательно зашили проволокой, сделав так чтобы, удобно было хвататься рукой.  Речи не шло о том, чтобы нести эти мешки, мы могли их только волочить, благо шёл практически непрерывный моросящий дождь, вся трава, вся земля были мокрые.  Это облегчало нам нашу работу. Я взял старую болоньевую куртку и ту часть мешка, которая волочилась по земле, обернул курткой. Серёга сделал тоже самое.

Часа за 2 мы вытащили мешки на гребень и перед нами оставался только спуск, который мы могли пройти минут за 40. Это было легко - тяжеленные сопливые мешки сами подталкивали нас. Но мы совершенно выбились из сил. Всё время шёл дождь, а глиняная дорога очень опасная, сложная, вся размокла и раскисла.

Надежд на то, что по такой дороге приедет Марат, практически не было никаких. Мы начали уже строить планы, как припрятать наши драгоценные мешки, и спускаться налегке, чтобы потом можно было приехать за ними. И тут мы услышали гул машины. Мы посмотрели с Серёгой друг на друга и одновременно произнесли – Марат. Потому, что никакого другого сумасшедшего, который бы стал подниматься по такой дороге в горы, не существует.

Так оно и есть, вскоре мы увидели буксующий и мотающийся по жидкой колее знакомый УАЗик. Мы не верили своим глазам, тем не менее это был героический Марат. Совершенно обессиленные, с помощью Марата  загрузили тяжеленные мешки. Я, как всегда, сел на место штурмана, а Серёга вместе с мешками устроился в багажном отсеке, заднего сиденья не было. Машина скользила и юзила колёсами на глиняной дороге.

Мы много ездили с Маратом на этом УАЗике по горам, и поэтому привычно затеяли привычный разговор. Через несколько километров дорога стала суше, машина  пошла быстрее, на одной из кочек я сказал Марату – аккуратней,  там всё-таки Серёга сзади. Марат недоуменно уставился на меня - а я совсем забыл.

Мы оглянулись, Серёги в багажном отсеке не было. Какое-то время мы тупо смотрели друг на друга, потом вышли и пошли обратно по дороге,  было еще светло и метров через 500, мы увидели лежащего на дороге Серёгу. Видимо, задумавшись, на  очередной кочке, он подпрыгнул, опустился своими ребрами на ребро заднего борта, и вывалился наружу, так как брезент УАЗика не был застегнут. Встать наш товарищ не мог, сидеть не мог, только лежал, скрючившись на боку, видимо были сломаны рёбра. А  всё потому, что он не любил грибы…

 Подняли его в таком положении и пытались нести, но потом поняли что лучше задним ходом подъехать, так будет проще. Марат побежал к машине и вскоре подъехал. Нам было очень трудно загрузить Серёгу, потому что он всё время стонал, при малейшем шевелении. Мы поехали очень медленно и примерно через час-полтора добрались домой.  

УАЗ-469 - такая машина была  у Марата, он относился к ней, как к живому существу. Садясь за руль, Марат всегда брал тряпочку и протирал приборы, правда ни один из них, этот стрелочный прибор, не работал. Но всё равно, для порядка протрем – приговаривал хозяин. Потом он бормотал, заводя мотор - Ну давай, Зурбазанчик - так звали УАЗик.  Уедем, бывало в горы, на 2 - 3 дня, сами уйдем далеко в скалы, а машину спрячем где-нибудь под елкой, канистры с бензином спрячем подальше отдельно.

На обратном пути, домой, после многих приключений, буксований (Марат обожал буксовать, мне нравится, когда машина буксует, переламывается, перекашивается – приговаривал он).  Двигаемся на обратном пути очень медленно, спускаемся на равнину, когда уже темно, но  также медленно продолжаем ехать по направлению к городу.  Примерно 30 километров час, не более, поэтому наша едва ползущая грязная машина, неизбежно привлекает милицию.

Когда нас останавливают, я хорошо знаю, как все будет.  Марат в разговоре с сотрудниками гаи,  всегда, как бы невзначай, упоминает, что он доктор технических наук. Потом гаишник ему говорит, что машину, несмотря на его высокую степень, все равно не мешало бы  помыть. Потом гаишник спрашивал - откуда едем, такие грязные. Марат начинал рассказывать, что едем с гор, гаишник спрашивал, - ну как там, Марат начинал -  что видели там волка (медведя, косулю, марала, рысь, НЛО).  

Гаишник сдвигал фуражку на затылок, и начинал рассказывать, как они ездили на Или (Капчагай, Чарын, Алтын-эмель, Тамгалы-Тас), начинал вспоминать свой случай, и вскоре я уже слышал их смех и видел в зеркало, как они похлопывают друг друга по плечам. Мы продолжаем дальше ехать также медленно, вдоль дороги, по сторонам медленно проползают кусты и деревья, а луна освещает нам путь, потому как фары Зурбазана изначально никогда не светили на дорогу, а светили куда угодно – вверх, в сторону, но никогда прямо.  

Ближе к городу нас снова останавливает скучающий гаишник. Сквозь усталость до меня доносится, -  что ж это вы, доктор, машину помыть не можете. Потом слышится смех (Капчагай, Или и т.д.), и довольный, не знающий усталости Марат устраивается за рулем, напевая, что-то типа  – Зурбазанчик-Зурбазан, Сашкин-машкин караван.  Мне очень нравились такие поездки, это была такая манера или даже некий ритуал, не больше 30-ти км в час.  

Я часто вспоминаю медленно ползущую грязную машину, проплывающие по сторонам деревья и кусты.  Луна освещает нам путь, фары светят в сторону, ни один прибор не светится, ни одной искорки. Здорово  ехать ночью и молчать…