2009 год, 24-26 сентября, Каралинка
 Выехали в 4-45 на машине Алика в Алма-Арасан. Оставили ее на свадебном комплексе, и в 5-30 уже стали подниматься на Каскабас. Погода была отличная – ни одного облачка с раннего утра до поздней ночи – бывают такие дни. Алик пытался съесть всю малину Каскабаса. Сообщил, что может длительное время обходиться без еды вообще. Это хорошее, очень ценное качество для походчика, - подумал Саша.
Часам к 11-ти поднялись на перевал. Перекусив, и чуть отдохнув, стали спускаться в Каргалинку по удобной серпантинной тропинке. В этот день подъемов уже не было.
Выбрали место для стоянки над первой речкой, обустроились, сложили печку, заготовили дрова. Стали обедать. Осенний лес был тихий и теплый, безветренный. В 14-00 был первый толчок землетрясения. Вода в канистрах заколыхалась. А когда совершали послеобеденный моцион, то вдруг при полном штиле, елки начали раскачиваться все сильнее и сильнее. При этом ветки не шевелились, как при ветре. Зрелище было необычное, фантастическое. Это был второй толчок.
Связывались по космической связи с Олегом, Алией и Сергеем.
Вечером долго сидели у костра, вели разные беседы. Алик рассказывал об обычаях и традициях тюркских народов, дело оказалось запутаннее и сложнее, чем предполагал Саша. Постепенно перешли на все человечество в целом, не оставив ему даже малейших шансов на будущее. Попутно выяснилось, что все живущее в Кизе население - близкие или дальние родственники Алика.
Утром, в 5-30 вышли в Каралинку. Осенью в это время еще темно. Перешли две речки и стали подниматься на памятник. Перед Монголией увидели четырех охотников, они ехали на лошадях впереди, нас не заметили. На Монголии налетел снег, но просто напугал, при сильном ветре тучи рассеялись. Миновали Большую Скалу и решили остановиться на Верблюде. Место было выбрано удачно, нас никто не мог видеть, а у нас был обзор всего ущелья – и вниз, и вверх. По дороге часто отдыхали, то и дело говорили друг другу - ну ты и Нургожа...* Тут надо дать пояснение.
*Был в нашем ущелье такой чабан – Нургожа, его стойбище было недалеко от Тупой, на лошадином плато. Наши его знают. Среди других чабанов он выделялся крайней ленью. Нургожа был ее эталоном. Он никогда не сидел нигде, кроме лошади, не стоял, не ходил. Застать его можно было только в двух положениях – либо еле-еле сидящим на лошади, либо лежащим на локте на траве. Промежуточных стадий у него нет. Как это может быть? Непонятно. Представьте, что вы снимаете его на видеокамеру. Вот в кадре Нургожа восседает на коне, камера скользит вниз - там на траве лежит Нургожа.
Появляется всадник, знакомый силуэт в пиджаке.
- Ассаламалейкум - пожимаете вяло висящую руку Нургожи.
- Братан, закурить – лишних ненужных слов он не говорит. У него есть сигареты, но ему в лом лезть в карман. Подносите уже лежащему на траве Нургоже спичку, иначе не прикурит. Гаррис из «трое в лодке» в сравнении с ним – герой соцтруда, стахановец, и даже Паша Ангелина. Гаррис нервно курит и отдыхает, когда Нургожа на трудовой вахте.
Как правило, Нургожа не в курсе, где находится его скот. Поздоровавшись с ним, обычно слышишь два традиционных вопроса –
1. есть закурить?
2. коров (лошадей) там не видели?
Докладываете, что там-то его лошади, там коровы. Лицо его непроницаемо, не дожидаясь (сколько можно стоять), двигаетесь дальше. А вот пожилой чабан Хасен носился целыми днями, с горы на гору, у него все было схвачено. Уж летали у него все чабаны, и пинал он их очень сильно. Рассказывал он, что, бывало у таких чабанов и коровы иногда превращались в яков, а лошади в диких мустангов. В советские времена.
Однако, не будем сильно ерничать, в каждом внутри порядком хватает своего Нургожи, и часто он там бодрствует. А имя его стало у нас нарицательным.
После обеда Саша выдвинулся на перевал, посмотреть дорогу в Аксай, Алик остался на хозяйстве. На перевал поднимался часа полтора. В бинокль рассмотрел маршрут на Аксайский перевал. На обратном пути встретился с теми охотниками, они остановились под нашим лагерем, и Алик наблюдал за ними добрые два часа. Оказались местными. Без добычи, к тому же растерялись со своими двоими, искали их.
День клонился к вечеру, а дел было много – вода, дрова, печка. Саша пошел за дровами, арча была только далеко внизу. Проходил за ней часа полтора. Темнело, когда вернулся в лагерь. Там был полный порядок. Вода принесена, печка сложена, посуда помыта. Ночь оказалась не очень холодной, минуса не было. Орион светился на юге, знать к зиме дело. Алик сообщил, что его вчерашнее заявление насчет еды действует только до высот 800-1000 метров над уровнем моря, и не касается гор. А выше этой отметки у него всегда наоборот - двойной аппетит. Надо будет иметь ввиду это хорошее, очень ценное качество для походчика, - подумал Саша. У костра сидели до 11-ти ночи. Улеглись, но еще часа два рассуждали на темы:
- происхождение кириллицы и славянского алфавита
- необычность библейской «Песнь песней»
- в основном внутренний мир, и немного фигуру няни Заворотнюк
- перспективы футбола стран СНГ
- цифровые технологии, наноиндустрия
- разное
Утром долго искали шапку Алика. Когда он ложился спать, была на голове. Обнаружилась в палатке, в ногах, сползла. Еще затемно вышли обратно. На лесной стоянке отобедали, отдохнули, подвели некоторые итоги. Алик узнал, как выглядят можжевельник, горечавка серповидная и шмальгаузения гнездистая. А Саша вник в тонкости политической кухни многих стран. Стали подниматься на Каскабас. На перевале небо затянулось, туман, плохая видимость. Спускались в тумане долго, часа четыре. Уже внизу пошел дождь. Пообедали в пустой юрте, попили чай. Под дождем поехали домой. Сходили весьма душевно, спокойно, по-осеннему.
сентябрь 2009 год
кликнув по фотографиям, можно посмотреть их в большем размере
 подъем на перевал Каскабас
 на Каскабасе, вид на Большое Алма-Атинское
 на лесной стоянке, вид с перевала на город
 вид с перевала на Алма-Ату
 лес Каралинки
 у Большой скалы
 на стоянке у Веблюда
 у камня "верблюд"
 рекогносцировка
|
