Пирамиды далеких гор

авно, давно, когда деревья были большими, - да, эта фраза  принадлежит не мне, но так звучит… Так вот, когда не только  деревья,  но и дома, улицы, расстояния были большими, мы  приехали в  небольшой городок научных работников, со странным  названием КИЗ.  Все там было такое большое, что мы, собирались,  как в далекие путешествия, да еще на великах – «до института», «до клуба», «до школы». Это было примерно пять минут ходьбы. 

У нас был свой водоем – «болото». Несведущие странно смотрели на нас, когда мы громко собирались купаться «на болото». На самом деле болото – вполне милое озерцо, в верхней части которого, действительно росли камыши и квакали лягушки. С крутой горки, привычной тропкой мы сбегали к болоту, там было купание, была рыбалка, а зимой играли в хоккей. Едва научившись держаться на воде, решили, как-то переплыть наше озеро, да не поперек, не вдоль, а на уголок, всего метров 25. Но сил хватило не всем, мой младший брат начал тонуть. Я на помощь, и тоже ко дну. Спас такой же мальчишка – Колька. 

Все было большое. Ходили зимой в поход «за семь» гор – минут 20 хватило бы, я думаю – от котельной (котелашка) по логу, до чуть дальше уже известного болота. Пусть поход укладывался до обеда, волочились, осыпая с каждого дерева снег, удивительно, как быстро еще такие походы завершались.

Городок наш только родился, он собирался жить своей замечательной жизнью, еще только асфальтировали улочки, сажали деревья-удочки (были случаи использования их в этом качестве). Все было впереди. Молодые сотрудники приезжали с разных мест очень большой страны, знакомились, получали квартиры в новых домах, обживались. Все-все было впереди. И было очень много света. Парк просматривался насквозь, высокое небо над всем, и все было очень и очень интересно. Ослепительный миг, называется жизнь, яркая вспышка и угасание.

В первые дни пребывания на новом месте, мы с отцом и братом пошли гулять по окрестностям. Видимо ушли очень «далеко», так как перед нами была большая зеленая гора, вся в красных, впервые увиденных, диковинных цветах – тюльпанах. Я тут же решил забраться на эту гору, казалось, что это быстро и просто. Удивительно, что гора все не кончалась, вершина убегала все дальше и дальше, она не стояла на месте. Как солнце, которое движется вместе с нами, пока движемся мы. Это было открытие. Фигурки людей внизу стали маленькими, а вершина горы по-прежнему не приближалась. Не с тех ли пор есть-пошла вредная привычка лазать за вершинами? Похоже так. 

Красные, красные тюльпаны, удивительно, но они все совсем разные вблизи. Это какой-то символ, знак наших мест, времени нашего детства. Когда все-все было большим-большим, и все-все большое и яркое было впереди.

Но воспоминания отвлекли меня. Ведь сейчас иду по траве, ветер носит запахи цветов. С небольшой тревогой в душе, как всегда бывает, когда вокруг незнакомые места, когда идешь в незнакомые места. Мне надо на перевал Смирнова и дойти до него можно, только миновав длинный, трехкилометровый язык ледника Бестау.

Ледник упавшего неба

В дороге уже несколько часов. Сегодня ночевка перед ледником, а вот завтра… Надо уже устраиваться на стоянку. Морена, заросшая арчой, огромные камни, размером с дом, зеленые ручейки блестящей воды – отличное место. Красный платок палатки – как аленький цветок, как еще только не скажешь про свой кров на целую неделю. Все время удивляюсь, ну просто кусок ткани, а способен защитить от снега, вьюги, мороза и дождя. Дает тебе возможность жить. Как же не воспеть ей хотя бы маленькую оду.

Барашки на синем фоне. Ох уж этот фон. Бывает, думаешь, что это материальная стена, настолько синий, плотный цвет. И снова грусть вечерняя меня волнует непреодолимо. Это Есенин. В горах как вечер, так грусть, ничего не поделаешь. Описать нашу южную горную ночь невозможно, у меня нет такого литературного дара. 

День, ночь. Не будь ночи, не было бы дня, было бы просто время. Ночь еще в силе, отроги гор – руки, обнимающие огни города. Тот думает, что горы при нем, часть пейзажа, декорация с юга. Но горы то знают настоящее положение вещей – город при них, все рядом с ними. Когда смотришь на спичечные коробки «селеловушек» и маленький муравейник за ними, «мегаполис», думаешь, - который? Где он, вот этот?

Ночь, иду в холодном воздухе. Необыкновенная бодрость и легкость во всем. Это подъем. Подъем он приятен и легок. Думаю, что надо будет посмотреть карту, что-то нет уверенности в правильности маршрута. У красной скалы на гребне останавливаюсь. Ледник вот он, чуть и я уже на нем. Ледник упирается в стену перевального взлета, и перевал вырисовывается, отсюда несложный, но нас не обманешь, знаем, как уступчик превращается в огромную скалу. Белое пятнышко снега в снежный склон. 

Чай с шоколадом. Полчаса, до чего техника дошла! Все-таки что-то не так, гляну карту. И вижу, что я совсем не там, где предполагал. Да, совсем не там. И ледник не мой, и перевал, на который нацелился не тот. Ледник имеет две полосы, два языка. Верх ледника разделяется грядой, ниже это уже два разных ледника – северный и южный. Я на северном. От этой мысли надо прийти в себя. Заблудиться - значит почти пропасть, хочется говорить почти. Снова, в который раз вмешалось могучее неведомое.

Мыслю, что предпринять. Можно вернуться назад, потеряется день, это ничто по сравнению с тем, что могло бы быть. Можно пересечь северный поперек, как раз перед началом гряды. В бинокль тщательно осматриваю ее. Издалека все просто, осыпи, камни. Вблизи откроются подробности в виде промоин, оврагов. По леднику пересекаю ледяные речки – «бобслейные» ручьи, перепрыгиваю их в узких местах. Глубина их местами несколько метров, внизу несется зеленая вода.

Одолев гряду, выхожу-таки на мой ледник. Он разорван трещинами. Когда однажды шел между ними, и думал, а что если они будут тянуться до конца ледника, а там обрыв? 

Все выше, выше по леднику. Кое-где лед просел, и образовались воронки-кратеры, конической формы. Подходить опасно, скатившись в кратер, не выбраться наверх. На дне воронки лежат синие кусочки неба, в них как айсберги – камни. Между ними проплывают облака. Гигантские каменные шляпки грибов на ледяных ножках растут на снежном поле.

Скоро и перевальный взлет. Можно расположиться и прямо на льду. Но неуютно, хотя и ровно. А в камнях нужно готовить место, площадки нет. Внизу плотно сидят облака. Вверху ультрамарин. Какие-то камни нужно убрать, какие-то пригладить, а с какими-то смириться. Тогда придется ругаться с упрямым камнем всю ночь, он будет напоминать о себе все время.

Еще только ставлю палатку, а уже полетел снег. Закружили свои хороводы хлопья холодные. Было лето, наступила зима. Как в мультфильме замерзают ручейки, заносятся снегом. Температура падает. Снег хлопьями, значит скучать не придется, иначе раздавит мой ночлег. Метель уже 4 часа, все бело. Уже в сумерках снег прекращается. Вершины и облака горят на закате. Снег отвечает огненными искорками. Минус 14, что будет под утро? Канистру с водой внутрь, замерзнет, но не совсем.

Завтра перевал Смирнова. Ночью мороз жжет по шву замка спальника. А пух непробиваем. И сверху и снизу струится тепло. Завтра перевал… 

Пирамиды далеких гор

Задолго до рассвета вышел на перевал. Перевальный взлет очень крутой и очень длинный. Каменная осыпь как бы лежит на льду, все время съезжает, но не оттого, что лед, а потому, что склон крутой. Ни один камень не лежит крепко. КПД такого подъема ничтожный. Шаг вперед, два назад. Но другого способа нет. Приходится месить осыпь. Сложность и опасность еще в том, что местами встречаются провалы-трещины во льду. И подниматься нужно, находясь в стороне, а не «над» провалом. Таких мест насчитал шесть. Пришлось двигаться зигзагами, ради безопасности. Я поднимаюсь на восток, а на западе розовая полоса. Чуть-чуть стало положе – верный признак приближения к перевалу.

Вот и на гребне. Ветра нет. Фотик все время под курткой, а иначе не будет работать на морозе, уже было такое. Солнце еще не вышло. От восторга трудно успокоиться. Синие снежные склоны. Панорамы с высоты полета птиц. На хребте-ноже метров 30 курсирую туда-сюда. Выходит солнце, и ледник на востоке начинает гореть. Уходить и не собираюсь. Рассматриваю открывшуюся цепь гор в бинокль.

 

 

 

 

 

 

 

В ясном ясном небе, над вершинами, далеко, далеко вижу далекие далекие горы. Какие же они далекие, они едва различимы в бинокль, такие маленькие, но отчетливые. Благодаря полному отсутствию дымки, видны вершины, склоны. Вот выделяется зуб пирамиды, маленькая точка в бинокль. Как же они далеко. Что же это за горы? Бесконечная даль. Какой же бескрайний Тянь-Шань. От увиденного возбуждение не проходит.

Поднимается выше солнце и через час уже не видно далеких гор, они утонули в дымке далей. Потом, уже дома, разобравшись с географией, я узнал, что видел Центральный Тянь-Шань, меридиональный хребет на Кокшалтау. А пирамида, это знаменитый Хан-Тенгри.

Огромное и необъятное, все это было всегда, уж для нас-то точно всегда. Было, когда Чингисхан водил свои тумены, когда египтяне строили свои пирамиды. Было всегда. Когда наш редкий парк был дремучим лесом, зеленые холмы в красных тюльпанах – высокими горами, а наше любимое болото – бескрайним морем.

                                                                                                              2008 год
 

                          кликнув по фотографиям, можно увидеть их в большем размере